Цитатник

Святой праведный Иоанн Кронштадтский О молитве: Извлечения из дневниковых тетрадей за 1856-1862 годы

Не верь плоти своей, угрожающей тебе несостоятельностью во время молитвы: лжет. Станешь молиться, увидишь, что плоть сделается покорною твоею рабою. Молитва и ее оживит. – Помни всегда, что плоть лжива.
Во время молитвы имей светлый взгляд на Бога и на себя, то есть старайся живо представить себе, кто Он и кто ты? – начиная с дыхания, ты весь Божий, а начиная с худого помысла до худого дела, ты – весь свой.
Молитва есть возношение ума и сердца к Богу; созерцание Бога, дерзновенная беседа твари с Творцом; благоговейное стояние души перед Ним, (…) забвение для Него всего окружающего; пища души, воздух, свет, животворящая теплота ее, очищение грехов, благое иго Христово, легкое бремя Его (Ср., Мф. 11, 30).
Молитва – безопасность жизни, уничтожение страха смертного; пренебрежение земными сокровищами, желание небесных благ, (…) низведение неба в душу.
Молитва – постоянно благодарственное настроение души.
Молитва – потребность христианина, как пища и питие.
Молитва – доказательство моей разумной личности, моей Богообразности.
В молитве моей к Богу я усматриваю высочайшее достоинство души моей: я дерзновенно беседую с Ним, соединяюсь с Ним, одним духом делаюсь с Ним, познаю опытом, что душа моя от Бога произошла и к Богу должна всегда обращаться.
Душа моя зависит всесовершенно от Духа Животворящего, и без Него я не могу жить душою и душевно умираю, то есть лишаюсь света, покоя, радости и остаюсь во мраке, убийственном хладе, скорби, томлении: испытываю многочисленные виды духовной смерти.
Не оставляй никогда молитвы и собеседования с Богом при жизни – и Бог не оставит тебя при смерти и после смерти.
Чтобы ввергнуть человека во всякое зло, у диавола верное средство – отвлечь того человека от молитвы.
Когда молишься с верою, искренно, всем сердцем, тогда на душе чувствуешь всегда великое спокойствие, леготу (легкость – церк.-слав.), как будто бы вовсе не было у тебя внутренностей, и какую-то пресладкую негу сердца.
За постоянную молитву Господь сподобляет молящихся Ему умереть на молитве и воспарить душами прямо к его престолу.
Для приведения себя в чувство смирения на молитве и во всякое другое время мысленно обращай себя в ничтожное семя, из которого ты вырос, и в земной прах, в который ты некогда распадешься.
Кто не привык сердечно молиться дома, тот редко может усердно молиться и в церкви.
Иконы требуются нашей природою. Может ли природа наша обойтись без образа? Можно ли, вспоминая об отсутствующем, не воображать его? Не сам ли Бог дал нам способность воображения? Иконы – ответ Церкви на вопиющую потребность нашей природы.
Хранить свое сердце в мире и любви есть существенный долг всякого христианина.
Бог смотрит на сердце молящегося. Смотри же и ты, во время молитвы обращай все внимание на сердце и старайся молиться непременно сердцем. Человек зрит на лицо, Бог же – на сердце.
Где бы я ни был, но лишь возведу сердечное око к Богу в скорби моей – со внутреннею молитвою, Человеколюбец отвечает тот час же на мою веру и молитву, и скорбь сейчас проходит. Он на всякое время и на всякий час близ меня. Только не видишь, а живо ощущаешь Его.

Святой праведный Иоанн Кронштадтский, Дневник. Т. IV 1864, август-декабрь.

Делай все напротив того, что хочет в злобе своей сердце твое.
Научись почитать всякого человека как образ Божий в простоте души: тогда научишься почитать Подлинник, или Первообраз – Самого Господа Бога.
Если не встречаться или не жить с гордецами не терпеть презорства от других, - брани, насмешек, противоречий и прочего, то как научимся терпению?
Когда молишься Господу, молись так, как бы около тебя и в тебе никого и ничего не было, кроме Господа, Единого Сущего (Исх. 3,14); так же и молись Матери Божией как Матери Сущего и с Ним всюду Сущей; так же Ангелам и Святым: ибо во всех их почивает Един Сущий, их Живот, их Совершенство, Свет, Сила, Мир, Блаженство неизреченное, все.
Человек есть образ Божий, хотя и носит язвы прегрешений, и ради Бога, Коего он есть образ, люби его.
Образ Божий – существенная, истинная вещь в человеке, а грехи – несущественная, мечтательная, призрачная, случайная, как грязь, как яд змиин, извне прибывший, который надо изгонять, искоренять.
Тем паче надо жалеть о грешниках, чем они грешнее, чем лютее их страсти, неисцельнее, - молиться о них, да не погибнут во веки.
Бесплотный враг смутно и болезненно привязывает сердца людей к благам здешнего мира – к пище, питью, деньгам, одежде, жилищу, театрам, вечерам клубным, прекрасным жилищам, для того, чтобы отвлечь их внимание от своей души, отвлечь от любви к Богу и ближнему.
Весь живот наш Христу Богу предадим – весь живот, то есть со всеми искушениями, трудами, скорбями, болезнями, напастями, со всеми так называемыми случайностями.
Скорбь, теснота, зло, уныние болезнь, смущение – все это хотя и бывает во мне, но не есть я, - а Я составляет радость, дерзновение, пространство, благость, мир, вера, упование.
К Кому прикасаешься, Кого в себя приемлешь, какой дух ты должен иметь, христианин? – Дух кротости, смирения, святости, дух не земнолюбивый, а горнелюбивый, Боголюбивый, человеколюбивый. Ты весь должен быть в Боге, должен дышать и жить Им.
О любви. Все мы – веточки одного древа великого – рода человеческого, или Одного Живого Древа – Господа нашего Иисуса Христа; члены Его Тела. – Потому должны жить во взаимной любви.
Если нет в сердце Бога, то есть диавол: кто-нибудь один.
Если другие злы и неисправны, то следует ли мне быть тоже злым и к одной беде прибавлять другую? … Если другие как слабые люди грешат, претыкаются, то я, конечно, не должен на них огорчаться, озлобляться и к несовершенству других прибавлять еще свое – новое.
Как в Теле и Крове Спасителя, претворенных из хлеба и вина, пребывает всецелый Христос, проникающий всякую частицу хлеба и вина нераздельно и всецело, так и в душе и теле святых Божиих человеков и истинных причастников Пречистого Тела и Крови Спасителя.
При виде нищих по плоти надо вспоминать о нищете своей души, то есть о греховности своей. И глубоко смиряться пред Господом, испытующим сердца и утробы (Иер. 11, 20). Господи! Помилуй мя, обнищавшего волею и обогати мя добродетелями.
Принимай всякого как родного отца, родную мать, родного брата, родную сестру, с неподдельною ласкою: ибо все мы братья во Христе, ближе, чем родные братья.
Если мы замечаем, что кто-либо не любит нас, не расположен у нам или презирает нас, смеется над нами, то и мы обычно чувствуем к нему нерасположение, даже нелюбовь, презрение, озлобление; но это совершенно противно учению Спасителя: к таким людям надо непременно оказывать любовь, как более имеющим в ней нужду – наша любовь к ним может излечить их вражду и претворить ее в любовь; напротив, нелюбовь наша к ним только усилит их вражду к нам.
Вместо Дародателя не прилепляйся к дарам.
Об искушениях и скорбях. Без искушений и скорбей человек не узнает своего душевного состояния, не научится веровать, искренно молиться; без искушений не очистится от мерзости страстей и не научится смирению.
Все мы – одно во Христе, одна семья, одно сердце, одна душа (Дян. 4, 32) и потому должны жить во взаимном уважении и любви, никого, даже до последнего нищего не презирая, всем сострадая, о всех имея попечение, как о своем собственном теле.
Что душа для тела, то Господь для души: всю ее проникает, оживотворяет, умиряет, просвещает, укрепляет, распространяет, облегчает, делает дерзновенною.
Если дьявол чрез один помысл вселяется в сердце, то не паче ли Господь чрез единый помысл праведный?

Святитель Иоанн Златоуст, «Беседы на псалмы»

Что же может сделать душу легкой? Превосходная жизнь – такая, чтобы не увлекаться ничем здешним и даже ног своих не привязывать ни к чему, стремящемуся и увлекающему вниз. Из вещественных предметов одни обыкновенно стремятся вниз, как, например, камни, дерева и все подобное, а другие – вверх, как, например, огонь, воздух, пух, легкий по своей природе. Если какую-нибудь из вещей, стремящихся вниз, привяжешь к вещи легкой, то нисколько не помогут ей ни крылья, ни воздух, потому что тяжесть нарушает равновесие, перетягивает и преодолевает.
Почему же, скажешь, многие бывают не услышаны[Богом]? Потому что просят бесполезного. В таком случае быть не услышанным лучше, чем быть услышанным. В самом деле, когда мы просим бесполезного и бываем не услышаны, тогда от самого неполучения того, о чем просим, получаем пользу.
Предметы настоящей жизни подобны сновидениям и теням и даже того ничтожнее: они лишь только являются – и уже исчезают и при самом явлении причиняют много беспокойства имеющим их, а надежда на Бога вечна, неизменна, неподвижна, способна доставить совершенную безопасность и сделать непобедимым того, кто содержит ее тщательно и с надлежащим расположением.
Если ты скажешь: «Почему мы не получаем воздаяния здесь?» - то я скажу, что здесь время трудов и подвигов, а там - венцов и наград. И это было делом промышления Божия, что труды и подвиги определены для настоящей жизни, краткой и скоропреходящей, а венцы и награды отложены для жизни вечной и нестареющейся.
Посмотри на великое промышление Божие: для настоящей жизни Он назначил труды, чтобы тяжесть их облегчить краткостью времени, а блага сохранил для будущего века, чтобы воздаяния продолжать вечно в жизни нестареющей.
Человек может быть близко к Богу, а быть близко или далеко от Него зависит от человека, потому что Бог везде.
Кто хвалится вещами житейскими, тот нисколько не отличается от людей, веселящихся во сне.

Святитель Иоанн Златоуст, «Толкование на Евангелие от Матфея»

Забвение добрых своих дел есть самое безопасное их хранилище.[ ] Если никто не будет знать о них, кроме Того, Кому надлежит знать, то они пребудут в безопасности.
Кто вместо Неба ищет землю, тот и ее непременно потеряет; а кто предпочитает небесное земному, тот и тем и другим насладится с великим избытком.
Когда душа бесчувственна и неизличима, она не принимает никакого врачевания, даруемого Богом.
Прошу вас, не ограничивайтесь одним чтением, а старайтесь и самим делом подражать тому, что написано, не извиняясь ни местом, ни воспитанием, ни нечестием предков.

Святитель Иоанн Златоуст о христианской любви.

Раскрой совесть свою перед Богом, покажи Ему свои раны и проси у Него врачевства, покажи Тому, Кто не укоряет, а врачует; Он видит все, хотя бы ты и умолчал.
Бог не вдруг наказывает всех, достойных наказания, чтобы через несчастья других все прочие сделались лучшими.
Богу по благости Его свойственно давать время грешникам (на покаяние), а не вовсе оставлять без наказания пребывающих во грехах.
Милостыня зависит не от количества имущества, а от степени душевного расположения.
Мы должны быть убеждены в одном только, Что Богом все посылается для нашей пользы, а самого способа не исследовать, и не роптать, и не унывать, когда не знаем его.

Блаженный Августин, «Исповедь»

Ты создал нас для Себя, и не знает покоя сердце наше, пока не успокоится в Тебе.
Тесен дом души моей, чтобы Тебе войти туда: расширь его. Он обваливается, обнови его. Есть в нем, чем оскорбиться взору Твоему: сознаюсь, знаю, но кто приберет его? И кому другому, кроме Тебя, воскликну я: От тайных грехов моих очисти меня, Господи, и от чуждых пощади Раба Твоего (Пс., 18, 13-13).
Господи, Свет, освещающий сердце мое, Хлеб для уст души моей, Сила, оплодотворяющая разум мой и лоно мысли моей. Я не любил Тебя, я изменял Тебе, и крики одобрения звенели вокруг изменника. Дружба с миром есть вражда против Бога (Иак. 4, 4), и ее приветствуют и одобряют, чтобы человек стыдился, если он ведет себя не так, как все.
Я успокаиваюсь осуждением злых путей своих, дабы возлюбить благие пути Твои.
Услыши, Господи, молитву мою, (…) да не ослабну я, свидетельствуя пред Тобою о милосердии Твоем, исхитившем меня от всех злых путей моих.
Горе тебе, людской обычай, подхватывающий нас потоком своим! Кто воспротивится тебе? Когда же ты иссохнешь? Доколе будешь уносить сынов Евы в огромное и страшное море, которое с трудом преодолевают и взошедшие на корабль?
Далек от лица Твоего был я, омраченный страстью. От Тебя ведь уходят и к Тебе возвращаются не ногами и не в пространстве.
Ужели любой враг может оказаться опаснее, чем сама ненависть, бушующая против этого врага? Можно ли, преследуя другого, погубить его страшнее, чем губит вражда собственное сердце?
Благ Тот, Кто создал меня, и Сам Он благо мое, и, ликуя, благодарю я Его за все блага, благодаря которым я существовал с детского возраста. Грешил же я в том, что искал наслаждения, высоты и истины не в Нем Самом, а в созданиях Его: в себе и в других, и таким образом впадал в страдания, смуту и ошибки.
Недалеко от нас всемогущество Твое, даже если мы далеко от Тебя.
Страсти кипели во мне, несчастном, увлеченный их бурным потоком, я оставил Тебя, я преступил все законы Твои и не ушел от бича Твоего, а кто из смертных ушел? Ты всегда около, милосердный в жестокости, посыпавший горьким-горьким разочарованием все недозволенные радости мои, чтобы я искал радость, не знающую разочарования. Только в Тебе и мог бы я найти ее, только в Тебе, Господи, Который создаешь печаль в поучение, поражаешь, чтобы излечить, убиваешь, чтобы мы не умерли без Тебя (Втор. 32,39).
Этот мир забывает Тебя, Создателя Своего, и вместо Тебя любит творение Твое, упиваясь невидимым вином извращенной, клонящейся вниз воли.
Гордость прикидывается высотой души, хотя Ты один возвышаешься над всеми, Господи. (…) невежество и глупость прикрываются именами простоты и невинности, но ведь ничего нельзя найти проще Тебя. (…) Лень представляется желанием покоя, но только у Господа верный покой. Роскошь хочет называться удовлетворенностью и достатком (…) Расточительность принимает вид щедрости, но ведь все блага в избытке раздаешь Ты.
Все, кто удаляются от Тебя и поднимаются против Тебя, уподобляются Тебе в искаженном виде. Но даже таким уподоблением они свидетельствуют о том, что Ты Творец всего мира и поэтому уйти от Тебя вообще некуда.
Такова была жизнь моя, Господи, жизнью ли она была?
О Ты, великий в милосердии Своем, Господь мой, Прибежище мое от грозных опасностей, среди которых бродил я, в гордой самоуверенности далеко уходя от Тебя; я любил пути свои, а не Твои, любил свободу, свободу беглого раба.
Зло есть не что иное, как умаление добра, доходящего до полного своего исчезновения.
Какие преступления можно совершить против Тебя, Которому нельзя повредить? Ты наказываешь людей за то, что они совершают по отношению к себе самим, ибо даже греша перед Тобою, они являются святотатцами перед душой своей, портя и извращая природу свою, которую Ты создал благообразной.
О Ты, Благий и Всемогущий, Который заботишься о каждом из нас так, словно он является единственным предметом Твоей заботы, и обо всех так, как о каждом!

св. Феофан Затворник

«Неверно, что Богообщение является последней целью человека и человек сподобится его лишь после, в конце, например, всех трудов своих. Нет, оно должно быть всегдашним, непрерывным состоянием человека, так что, коль скоро нет общения с Богом, коль скоро оно не ощущается, человек должен сознаться, что стоит вне своей цели и своего назначения».

Авва Дорофей, «Душеполезные поучения»

Итак, пришел Господь наш, сделавшись нас ради человеком, чтобы подобным исцелить подобное: душою – душу, плотию – плоть, ибо Он по всему, кроме греха, стал человеком.
Так всегда бывает, братия мои: когда человек не хочет порицать себя, то он не усомнится обвинять и Самого Бога.
Смирение же состоит в том, чтобы приписывать Богу свои подвиги… Ибо как деревья, когда на них бывает много плодов, то самые плоды преклоняют ветви книзу и нагибают их; ветвь же, на которой нет плодов, стремится вверх и растет прямо… так и душа, когда смиряется, тогда приносит плод, и чем более приносит плода, тем более смиряется.
Ничего он [диавол] так не ненавидит и не боится, как быть узнанным, потому что тогда он уже не может коварствовать, как хочет.

Архимандрит Софроний (Сахаров), «Видеть Бога как Он есть»

Самое понятие греха наличествует лишь там, где отношения между Богом-Абсолютом и человеком-тварью принимают характер чисто личный. Иначе остается только интеллектуальное представление о той или иной ступени совершенства формы существования. Грех есть всегда преступление против любви Отчей. Он проявляется как удаление наше от Бога и в склонении воли нашей к страстям.
Святые Отцы говорят: одно смирение может спасти человека, и одной гордости достаточно, чтобы свести в адскую тьму.
В начале нашего покаяния мы ничего, кажется, не видим, кроме нашего внутреннего ада, но, странным образом, незримые еще нами Свет проникает уже внутрь как живое ощущение присутствия Бога. Если мы крепко, обеими руками, будем держать край ризы Господней, то чудо нашего роста в Боге будет все усиливаться, и нам начнет открываться дивный облик Иисуса и с Ним – созерцание, какими мы, люди, были замыслены творцом прежде создания мира.
Смирение Бога – непостижимо: оно – безотносительное: в нем нет сравнения себя ни с кем: оно есть атрибут Божественной Любви, отдающей себя вне всякой меры.
Покаяние есть чудо Божие, воссоздающее нас после падения.
Обращенный к самому себе, как к центру, он [человек] рано или поздно натолкнется на томительную пустоту; ту, из которой он вызван Творцом к жизни сей.
Духовный плач по природе своей совсем иной, чем плач душевный… Страстный, душевный плач – убивает тело, угашает его жизненность, тогда как духовный очищает человека от смертоносных страстей и тем оживотворяет всего его. Чрез него в душу нашу нисходит духовное мужество и человек поставляется превыше тревог и страхов. Чем глубже наш покаянный плач, тем основательнее освобождаемся мы от целого ряда кажущихся естественными нужд, от таких разрушительных страстей, как гордость и гнев. Внутри вселяется неведомая дотоле радость свободы.
В жизни каждого христианина духовный рост принимает специфический, свойственный только данному лицу ритм и последовательность. Но в основе всего лежит тот же самый Дух (ср. Кор. 12, 4-11), соответственно та же самая конечная цель, выраженная в заповедях Христа, из которых заключительная: «Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный» (Мф. 5, 48).
Наилучший «риск» - по-детски довериться Промыслу Божию в поисках жизни, гда первое место отдано Христу.
Подлинное спасение в том, чтобы во всех обстоятельствах устоять в Его (Христа) любви, как Он Сам «соблюл заповеди Отца Своего, и пребывает в Его, Отца, любви» (ср. Ин. 15, 10).
Заповеди Христа по существу своему суть самооткровение Бога.
Грех начинается услаждением, а кончается трагической гибелью. Спасение от власти греха над нами начинается болезненным покаянием, но конец его – благое торжество.
То, чего ищут адепты иных учений, к чему они стремятся, что они принимают за истину, христианин переживает как выпады из подлинной жизни.
Благословение Творца пребывает в мире сем – там, где его благодарно принимают.
Господь неисповедимо щедр, но Он считается с мерой нашей самоотдачи Ему; иными словами: Он отдается нам настолько, насколько мы ГОТОВЫ в нашей свободе Его принять.
Познание нами, тварными персонами, Бога – есть двухсторонний акт: Дающего и принимающего. Оно, сие познание, всегда носит персональный, не «объективный» характер … Бог так сливается с человеком, что последний живет Его как свою жизнь и вовсе не как «объект» познания.
Вечность не имеет длительности, хотя и объемлет все протяженности веков и пространств. О ней можно говорить как о «вечном мгновении», не поддающемся никаким определениям или измерениям: ни временным, ни пространственным, ни логическим.
По христианскому пониманию – зло, как и добро, наличествует только там, где есть персональная форма бытия. Вне этого рода жизни – нет зла, но лишь детерминированные естественные процессы.
Заповедь призывает нас «любить». Следовательно, любовь не есть нечто, уже данное нам: ее нужно стяжать подвигом нашего личного самоопределения.

Митрополит Сурожский Антоний, «Встреча»

Бог – и такова природа любви – так нас умеет любить, что готов с нами разделить все без остатка: не только тварность через Воплощение, не только ограничение всей жизни через последствия греха, не только физические страдания и смерть, но и самое ужасное, что есть, - условие смертности, условие ада: боголишенность … Нет границы Божией готовности разделить человеческую судьбу, чтобы взыскать человека.
Любить значит перестать видеть в себе самом центр и цель существования. Любить – значит увидеть другого человека и сказать: для меня он драгоценнее меня самого. Это означает: постольку, поскольку нужно, я готов не быть, чтобы он был.
Христос не является как бы одним из множества людей, Он – Всечеловек. В нем каждый человек может найти и себя самого, и прозреть своего ближнего и всякого другого человека.
И Ветхий и Новый Завет, и отцы Церкви говорят нам о том, что человеческое призвание в основе своей заключается в том, чтобы все, сотворенное Богом, освятить, приобщить к Божественной жизни, сделать святыней. Каждый из нас может это сделать над самим собой, но только совместным трудом мы это можем сделать со всем миром.
Церковь – это удел Божий, это союз людей, которые услышали, что что они призваны воссоздать мир таким, чтобы в нем был простор и для человека, выросшего в полную меру своего достоинства, и для Самого Бога, соединившегося с людьми.
В лице Божией Матери все человечество отозвалось на Божию любовь, отозвалось на то, что Бог сказал нам: Я хочу стать одним из вас для того, чтобы все сошли в вечность и радость мою.
Когда Христос пришел на воды Иордана, Он пришел не очищать Себя; Он погрузился в эти воды смерти для того, чтобы воспринять в своем человечестве всю тяжесть, всю разрушающую силу греха и, приобщившись к этой тяжести (не к греху, потому что Сам Он оставался безгрешен), нести ее на своих плечах, донести до креста и Своей смертью освободить, хотя бы потенциально, людей от того зла, которое их поработило.
Заповедь нам дана, чтобы мы могли вырасти в новую меру понимания и в новые измерения жизни.
Исполнение заповедей Христовых – не просто дело выполнения закона, а нечто большее: это проявление Христовой заботы и Христовой любви к тем, кому она нужна, без разбора, достоин ли этот человек, не ставя вопроса: не обманщик ли он? – за это он ответит, а мы ответим за то, как мы к человеку отнеслись.
Христос Спаситель – не только Бог, ставший человеком, Он в самом полном, единственном смысле Человек. Лишь поскольку человек приобщается Богу, он до конца является человеком. Человек делается совершенным, когда Бог и он соединены, стали едины.
Он [Христос] был человек из плоти, из крови, из души человеческой, но ничего в нем не было такого, что не было бы пронизано Божественным присутствием. Он был Бог, ставший человеком и явивший нам, что значит быть человеком в полном смысле слова. Мы только на пути к тому, чтобы стать людьми, человеками. И каждый должен находить свой путь, и это очень важно.
Есть письмо Тихона задонского молодому священнику, где он советует: Помни, и напоминай своим прихожанам, что в Царствие Божие идут не от победы к победе, а чаще всего от поражения к поражению; но те доходят, которые после каждого поражения, вместо того, чтобы садиться и оплакивать его, встряхиваются и идут дальше… Вставай и иди, вставай и иди!
Когда Бог призывает человека к бытию, Он вкладывает в самые его глубины Царствие Божие. И цель жизни в том, чтобы копать, копать неустанно, пока мы не доберемся до этого потаенного сокровища и не усвоим его, не отождествимся с ним.